Что такое диссоциация и почему психика использует этот древний механизм спасения

Иногда человек сидит напротив меня и говорит: «Я как будто был там, но как будто и нет… Я слышал голоса людей, понимал, что происходит, но будто наблюдал за собой со стороны. Всё шло как в тумане». И в эти моменты я понимаю: передо мной не просто усталость, не просто стресс, не просто напряжение. Передо мной — диссоциация, один из самых древних и самых тонких защитных механизмов психики, который включается тогда, когда реальность становится слишком тяжёлой, чтобы выдержать её полностью.

Диссоциация — это не болезнь сама по себе. Это способ психики защитить человека, отключив часть сознания, чтобы боль, страх, тревога, стыд или перегрузка не разрушили его изнутри. Она возникла в нашей биологии задолго до возникновения психотерапии: ещё первобытный человек мог «отключаться», когда сталкивался с ужасом, который невозможно было ни прожить, ни победить. И сегодня, спустя тысячи лет, механизм работает точно так же, только мы сталкиваемся не с хищником, а с хищником внутренним — травмой, утратой, перегрузкой, эмоциональной болью.

Общая диссоциация — это не про раздвоение личности и не про расстройство идентичности. Это мягкая, но очень чувствительная реакция, когда сознание как будто сдвигается в сторону, оставляя человека в состоянии отстранённости. Он живёт, но ощущает мир через лёгкую пелену. Он делает дела, но будто не полностью присутствует. Он говорит, но слова не проходят через эмоции. Мир остаётся прежним, но ощущается иначе — словно человек смотрит на него через стекло, которое то мутнеет, то исчезает.

Откуда берётся диссоциация? Психология объясняет её как естественную защиту. Когда напряжение превышает возможности психики, она делает единственное доступное ей: уменьшает интенсивность переживаний. Отбирает у человека часть чувств, часть осознанности, часть присутствия. Не чтобы наказать его, а чтобы спасти. И в этом парадокс диссоциации: она отнимает что-то важное, но делает это ради выживания.

Чаще всего диссоциация коренится в опытах травмы. Это может быть детская травма, когда ребёнок ещё не умеет ни говорить, ни защищаться, но уже знает, что мир небезопасен. Это может быть состояние после утраты, когда боль настолько остра, что психика резко «переключается», чтобы человек не ломался под её тяжестью. Это может быть переживание агрессии, насилия, катастрофы, тяжёлой эмоциональной перегрузки. Но диссоциация появляется и при гораздо более «обычных» ситуациях — хроническом стрессе, эмоциональном выгорании, сильной тревоге, на фоне психологических конфликтов.

Удивительно, но многие люди в течение жизни переживают диссоциацию, даже не признавая её. Когда мы едём за рулём и вдруг понимаем, что не помним, как проехали несколько километров — это мягкая форма диссоциации. Когда человек смотрит на себя в зеркало и ощущает странную нереальность происходящего — это тоже она. Когда душа «выходит в режим энергосбережения», отключая чувства, потому что сил на переживание больше нет — это снова она.

Но когда диссоциация становится частой, глубокой и начинает влиять на повседневную жизнь — это уже сигнал, что психика работает на пределе. Человек может жаловаться на ощущение нереальности происходящего, на отсутствие эмоций, на провалы памяти, на чувство «отделённости» от собственного тела. Ему может казаться, что он живёт словно в фильме, а не в собственной жизни. И это вызывает страх — ведь потеря контакта с собой пугает сильнее, чем любая внешняя угроза.

Однако важно понимать: диссоциация — не враг. Это механизм, который спасал человека в тот момент, когда ничего другого не могло помочь. Но то, что было необходимо в момент травмы, становится мешающим в обычной жизни. И тогда задача терапии — не «убрать» диссоциацию силой, а помочь психике снова почувствовать безопасность.

Работа с диссоциациями всегда требует бережности. Это не те состояния, где можно «встряхнуть», «заставить», «подтолкнуть». Наоборот, любая резкость усиливает отстранённость. Человеку нужно медленно, шаг за шагом, возвращаться в тело: через дыхание, через наблюдение за ощущениями, через заземление, через мягкую фиксацию внимания на реальности. Работа с бессознательным здесь особенно важна — ведь именно бессознательное хранит тот опыт, из-за которого и появилась диссоциация.

Именно там — корни. И только через контакт с этими корнями можно снова почувствовать почву под ногами.

Иногда я вижу, как человек, переживающий диссоциацию, впервые за долгое время начинает ощущать своё тело — сначала едва, как будто в полусне, а потом яснее. Он снова чувствует эмоции, которых давно избегал. Снова начинает воспринимать мир как живой. И этот момент — всегда возвращение. Возвращение к себе.

Диссоциация не делает человека слабым. Она показывает, насколько сильно он когда-то боролся. Но наша задача — сделать так, чтобы борьба закончилась. Чтобы человек снова стал собой, а не своей собственной тенью.